Заявитель по делу «Cîrstea v. Romania », ассистировала в одном из бухарестских роддомов. Ее назначили ответственным за отделение интенсивной терапии для новорожденных. Один роковой день она оставила малышей на несколько минут, и именно в это время помещение загорелось. С 11 детей выжило 6, и в трагедии начали искать виновных.
Прокуратура возбудила уголовное дело. Флорентина Кирстея выступала в ней как свидетель. От нее следствие узнало о запахе гари, который и почувствовала. Впрочем, проверив все электрические устройства, медсестра обнаружила, что они не повреждены, поэтому со временем вышла из палаты терапии.
Прокуратуре дали разрешение на прослушивание и наблюдение за перемещениями женщины в течение месяца. Действия были негласными, но обвинитель решил выразить свою позицию относительно осуществления в интервью. Он заявил, что во время пожара у медицинского персонала был корпоратив, только следствие еще не установило, посещала его Ф.Кирстея. И добавил: только она могла открыть дверь в отделении интенсивной терапии, поскольку только у нее был магнитный ключ.
Так прокурор фактически признал медсестру виновной. Вскоре женщина стала подозреваемой. Ее арестовать в сутки.
В изоляторе она снова давала показания, но уже в присутствии адвоката. Ф.Кирстея отметила, что выходила в одно помещение, затем в туалет, в еще одну комнату, а дальше не смогла войти в отделение терапии из-за дыма. Было принято решение взять его под стражу. В суде женщина несколько изменила показания.
Ф.Кирстея призналась, что оставила младенцев не по своей воле, а потому, что коллеги попросили «подскочить». Таким заявлением она побудила суд продлить срок задержания на 29 дней. При этом законники сослались на практику Европейского суда по правам человека по §1 ст.5 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (решения по делам «Fox, Campbell and Hartley v. UK», «Dumont-Maliverg v. France»). То есть подтвердили, что применение такой меры оправдывается тем, что присутствовала обоснованное подозрение в том, что заявитель совершил преступление, в котором его обвиняли. У судей сложилось впечатление, что последняя нарушила свои профессиональные обязанности, что привело к очень серьезным последствиям.
Свою роль также сыграла неискренность женщины. Выяснилось, что один ее коллега также изменил свои показания в ходе следствия. Поэтому, «учитывая тяжесть совершенного и сильное чувство незащищенности, которое испытывала общественность после последних событий», временное задержание оправдывалось необходимостью защиты общественного порядка.
Однако заявительница считала, что юстиция не имела тех доказательств, которые позволяли бы считать, что она совершила преступление, так и обжаловала такое решение. А беспокойство общества объясняла не своими действиями, а тем, что в больнице вообще могла произойти пожар. Но суд своей позиции не только не изменил, но и продлил срок содержания под стражей, мотивируя это тем, что заявительница, будучи на свободе, может попытаться повлиять на свидетелей.
Так мера пресечения плавно перетек в заключение на 2 года и 2 месяца, то есть следствие все-таки нашло доказательства того, что вина лежит именно на медсестре.
Слово об аресте
Ф.Кирстея пожаловалась на арест в ходе расследования в ЕСПЧ. В Страсбурге напомнили, что судебный пересмотр обстоятельств задержания должен быть автоматическим, то есть судьи не должны ждать, чтобы их об этом попросил задержан. Такие выводы содержатся в решениях по делам «Viorel Burzo v. Romania »и« McKay v. UK ».
Заявительница утверждала, что ее фактически обвинили в том, что она угрожает общественному порядку из-за того, что прокурор распространил в СМИ ложную информацию. Такие действия должностного лица, по ее мнению, противоречат духу конвенции и принципа презумпции невиновности в деятельности судебной власти, в том, что у общественности возникла негативная реакция, должен прокурор. К тому же каждый ее шаг и так был под прицелом правоохранителей.
Судьи, по мнению Ф.Кирстеи, также поторопились с решением, потому что просто физически не могли успеть ознакомиться со всеми материалами дела, чтобы у них появилась обоснованное подозрение. А то, что судьи и прокуроры входили в зал заседаний через одну дверь, нарушило принцип равенства сторон.
Суд подтвердил, что при решении вопроса о содержании заявителя законники признали существование разумных оснований, дали право считать, что она виновата в том, что произошло. Следовательно, заключение под стражу не нарушает требований §1 ст.5 конвенции.
Вместе с тем суд первой инстанции принял решение продлить срок содержания, но просто повторил предыдущие аргументы. Очевидно, там забыли о том, что задержание не может быть применен в качестве альтернативы наказанию и основываться не на фактах. Ведь в Страсбурге уже устанавливали, что даже короткий срок содержания под стражей должен убедительно объясняться.
Таким образом, даже тот факт, что задержание продолжалось около двух месяцев, не освобождает юстиции от обязательства должным образом обосновать решение о продлении этого мероприятия. Так было констатировано нарушение §3 ст.5 конвенции.
Несоблюденным также признали §4 этой статьи, поскольку у прокурора при обжаловании ареста было привилегированное положение. Тот факт, что он вместе с судьей воспользовался одной дверью, также был не в пользу государства.
Возможно, Евросуд констатировал бы и нарушение ст.8 Конвенции, опираясь на интервью прокурора, но в этой части вопрос не прошел всех национальных инстанций.
Следовательно, решение стало еще одним напоминанием о том, что даже в очень эмоциональных делах нельзя забывать о здравом смысле, особенно судьям. Прокурорам же не стоит поступать так, чтобы сторона защиты чувствовала их превосходство. За свои ошибки юстиция виновата заявительницы € 5000.
Вероника ВОЛИК, «Закон и Бизнес»
